В начале 60-х годов прошлого века от этого уголовного дела в буквальном и переносном смысле тряслись все административные органы Березников: шли проверки, работали комиссии, следовали оргвыводы. Но простые горожане об этом деле ничего не знали. Оно произошло в закрытой для них среде.
Свалочный переполох
Сегодня по городу по двое, по трое от одного мусорного бака до другого бродят «бомжи». Редкий день не увидишь их. Но в те годы мусор выносили в ведрах в определенные часы к мусоросборочной машине, которая увозила его на городскую свалку. Город еще не достиг своего максимума – он кончался на улице Ломоносова. Свалка тоже была не велика. Порядок на ней обеспечивали два смотрителя. На свалке обитала группа «бомжей», состоящая из трех женщин и четырех мужчин. Летом они жили в шалашах, зимой – в теплотрассах. В город почти не ходили, если только до ближайшего пункта приема стеклотары.
Выброшенную одежду и постельное белье стирали в речке, потом приходил торговец с рынка старик «Костя- морячок», (всегда носил тельняшку), забирал товар и продавал. В те годы постельное белье расходилось мгновенно. У свалочной общины старшим был «бомж» Илья Цапкин, уже немолодой вор-рецидивист. В юности он убил человека, отбыл наказание и к 50 годам оказался не у дел. Его сверстники или сидели, или ушли из жизни. Выросло новое поколение преступников, которое без должного почтения относилось к обычным убийцам и пришлось бывшему уголовнику жить на свалке.
Однажды мусоросборочная машина должна была забрать мусор у одного частного лица, но, чтобы не срывать график, а он исчислялся в минутах, пришлось мусор вывозить спозаранку. Приехав на свалку, водитель увидел лежащего мужчину, около его вытянутой руки находился окровавленный камень, а далее – мертвая женщина с разбитым в кровь лицом.
Вскоре на место преступления прибыла милицейская машина. Разбудили спящих «бомжей», собрали их в кучу.
Женщины визжали:
– Злодей, убил Маню!
Сам злодей-убийца был до того пьян, что пришлось вести его в вытрезвитель в компании еще с одним бродягой и там приводить в чувство. Труп увезли в морг, где произвели вскрытие.
Придя в себя, подозреваемый во всем признался. Действительно, после совместного распития между ним и Маней произошла ссора. Она сказала что-то обидное ему, что он не помнит. После этого он ударил ее камнем один раз и уснул. Допрашивали всю группу, документов у них не было, анкетные данные заполнялись со слов, показывали все одинаково. Все много выпили, Илья и Маня ушли. Маня была особенно пьяна.
Затем всех отпустили, а когда потребовалось передопросить «бомжей», то их уже не было. Граждане этой категории, даже если и не причастны к преступлению, но, не отличаясь законопослушностью, стараются не попадать в поле зрения правоохранительных органов.
Как писал один юрист еще в 19 веке:
– Попрошайки и бродяги держались вместе, образуя замкнутую касту изгоев. Они владели сотнями способов выудить деньги у добропорядочных горожан. Эта многоликая армия, ставшая на вечный постой у свалок и базаров, даже изобрела для себя особый непонятный профанам жаргон. И по каким-то каналам связи общаются с другими гражданами.
Вот и в нашем случае, вся группа «бомжей» целиком исчезла, но вскоре им на «смену» прибыла другая.
Любимую по лбу камнем
Следствие шло своим ходом. Цапкину, ранее судимому за убийство, вменялась статья, наказанием по которой была предусмотрена смертная казнь. Пытались установить личность убитой, но не удалось, так она и осталась Маней. Примерно через полгода состоялся суд, Цапкин во всем признался, свидетелем выступил смотритель кладбища, мало что знавший по существу дела. Какая-то женщина в зале время от времени что-то порывалась сказать, но конвоиры ее успокаивали. В обвинительной речи прокурор заявил, что, поскольку Цапкин убил уже второго человека, смертная казнь будет единственным справедливым наказанием.
Тут женщина рванулась вперед, конвоиры не смогли ее удержать и она закричала:
– Маня – это я!
Немая сцена. У всех расширенные глаза, открытые рты, где-то что-то упало на пол. Прокурор предложил возобновить судебное следствие и допросить Маню.
Она назвала свою фамилию, имя, отчество, сказала, что родом из деревни Лысьва Усольского района. Там живут и ее родители. После выпивки у них началась ссора с Ильей, он ударил ее по лбу камнем. После этого она потеряла сознание, очнулась, кое-как добралась до пристани и на утреннем речном трамвае уехала в Лысьву. Через полгода решила узнать, как обстоят дела на свалке. Там к тому времени произошли перемены – был назначен суд. Решив узнать все подробности, она прошла в зал судебных заседаний и там поняла, что судят Илью. Ему вменяют убийство Мани, то есть ее. Но она жива, рана ее на голове зажила и она давно простила своего обидчика.
Цапкин стоял на том, что кроме Мани он никакую другую женщину не ударял. Дело послали на дополнительное расследование. Новый, более опытный следователь, пытался добросовестно раскрыть преступление, но время уже было упущено. Не проводилось опознание трупа, судмедэксперт не обмыл от крови лицо, обвинение строилось на показаниях пьяных женщин, находившихся на удалении от тела.
Халатное следствие
Маня рассказала, что своим товаркам по свалке она говорила, что родом из Лысьвы, там живут ее родители, и даже два раза она возила их в гости к себе. Если бы об этом спросили женщин, то, признавая потерпевшими родителей убитой, следователь обязан был бы ехать в Лысьву, знакомить их с делом и там бы, наверняка, встретил живую Маню.
Следователь прочитал только часть заключения судебно-медицинской экспертизы, в которой говорилось, что смерть наступила от удара по голове твердым предметом. До конца текст он не читал, хотя в нем говорилось, что убитая в отличие от остальной компании была трезва. Кроме того, у погибшей на пальцах рук был сделан маникюр, а на пальцах ног педикюр. Нужно заметить, что тогда в Березниках педикюр еще не делали в парикмахерских и обитательница свалки его не могла иметь. И еще в этом деле было много упущений.
Новый следователь выдвинул версию, что, скорее всего, труп привезли на свалку, чтобы спрятать его там, но увидев пьяного мужика с окровавленным камнем попытались инсценировать убийство. В те годы женщины в Березниках и в окрестностях не пропадали, преступление осталось не раскрытым.
Затем, последовали оргвыводы: освобожден от занимаемой должности прокурор города Сгибов, следователь прокуратуры Двинянов. Маня и Илья уехали в Лысьву. Они по-прежнему вели разгульный и праздный образ жизни, но до конца своих дней никогда больше не бывали на городской свалке.
Геннадий ВЕРЕВКИН, федеральный судья в отставке.