Стало известно, что на 78 году жизни в одном из домов престарелых Пермского края скончался член Союза журналистов России Юлий Викторович Полуянов.
Я познакомился с ним в начале своего журналистского пути, когда работал в газете «Березниковский рабочий». Главный редактор «Березниковского рабочего» Леонид Брагин сформировал великолепный профессиональный коллектив. В тот период в газете работали мастера слова: Юрий Смирнов, Юрий Одесских, Татьяна Бабиян, Лариса Урушадзе, Наталья Вербицкая, Владимир Узких, Виктор Брандман, Михаил Ермолович, Юрий Шерстнев, Надежда Ворожцова, Нина Около-Кулак, Юлий Полуянов. Сама газета давно стала своего рода «Альма-матер» для печатных изданий Верхнекамья, в которых трудились сотрудники, прошедшие бескомпромиссную школу «Березниковского рабочего».
Юлий Викторович был похож на симпатичный образ Шурика из кинокомедии Гайдая 60-х годов. Невысокого роста, интеллигентный, в больших очках, в слегка коротких брюках он и шутил как Шурик в фильме «Операция Ы и другие приключения Шурика» – умно и невпопад. Но за показными шутками скрывался самобытный характер, личность. На редакционных летучках он мог высказать прямо противоположное мнение на качество авторских материалов, бескомпромиссно называл ошибки, которые тактично замалчивало большинство. И поэтому не примыкал ни к одной из редакционных фронд, был независим в суждениях.
Он называл себя и своих коллег-ровесников «шестидесятниками». Они с особым ностальгическим чувством вспоминали хрущевскую оттепель, когда можно было писать остро, не боясь кадровых выводов из горкома партии. Но время свободы быстро прошло. Наверное, поэтому «шестидесятники»-журналисты так искренне приветствовали правление Горбачева и особенно Ельцина. Это было время ожиданий позитивных перемен в общественной жизни. Утро на работе начиналось с того, что одна из эмоциональных сотрудниц выходила в коридор и начинала истошно кричать:
– Коммунисты, ваше время кончилось!
При этом она почему-то подходила к кабинетам, где работал я и беспартийный Полуянов, словно мы были виноваты в этой запоздалой политической «весне».
Юлий Викторович говорил им:
– Не нужно большой смелости, чтобы пинать мертвого льва. Что же вы раньше не были принципиальными?
Время эйфории от Ельцина быстро прошло. Тот, кто кричал в коридоре, теперь на летучках громко жаловался на обнищание и бандитизм. Началась повальная приватизация, в российских секретных ядерных центрах работали зарубежные специалисты – кадровые разведчики ЦРУ. Страна походила на товарно-сырьевой аукцион, в котором с политическим бэкграундом продавался интеллект, стратегические предприятия, убеждения и Родина. По данным социологических опросов, 60 процентов населения стыдилась поступков своего недавнего кумира – президента Бориса Ельцина.
– Каких полезных дел можно ждать о пьющего президента? Если глава семьи пьет, страдает вся семья. И, вообще, не от нас зависят перемены в политике, нам только позволяют в них участвовать, – говорил Полуянов.
Он предпочитал писать о простых людях, любил юмористический жанр. Его искрометный пародийный цикл «Фока Журов» читатели старшего поколения, наверняка, еще помнят.
От него никогда не исходило ни подлости, ни лживости, ни стремления пододвинуть своих коллег ради карьерной выгоды.
К Юлию Викторовичу тепло относился и мэтр березниковской поэзии Алексей Решетов. Помните, стихотворение «Заповедь» у Решетова начинается так:
Паша, Юра, Костя, Вова,
Надя, Ира, все друзья,
Это письменное слово-
Воля, заповедь моя.
Уже и в живых нет никого, кого назвал в стихотворении Алексей Леонидович.
– Что же ты, Леша, меня не обозначил в заповеди. Мог бы написать…
Паша, Юра, Костя, Юля…, – шутя, с легкой укоризной как-то сказал Решетову Юлий Викторович.
– Прости, Юля, я исправлюсь, а пока ищи себя в слове «все друзья», – парировал Решетов.
Я давно подметил, журналисты несчастливые в семьях, чаще выражают себя в юмористическом жанре памфлетов, фельетонов. Галстук, который он носил, как и костюм, были всегда в единственном числе, пуговицы на рубашке пришиты разными нитками.
Его сын утонул в детстве. Эта утрата очень повлияла на Юлия Викторовича. Он не любил говорить на личные темы, но когда вспоминал сына-подростка, лицо его озарялось светом и теплотой.
Не знаю, при каких обстоятельствах, но, будучи на пенсии, когда он шел по улице Юбилейная рядом с парковой зоной, легковая машина заехала на тротуар и ударила бампером Юлию Викторовичу по пояснице. Три месяца он лежал дома, лечился как мог. С тех пор с каждым годом хромота все усиливалась, пока и 100 метров пройти для него стали подвигом. На предложение обратиться в милицию для возбуждения уголовного дела и взыскания средств с водителя за моральный и материальный ущерб, Юлий Викторович только рукой махнул.
Остается загадкой, почему при живых родственниках он оказался в доме престарелых?
Когда мы в последний раз навестили его в старой квартире – они готовились к переезду на Правобережье. Юлий Викторович ждал новоселья.
Не сразу нас узнал. Затем пожаловался нам, что ходит с трудом и, что забрали его пенсионную карточку. На это голос за стенкой уточнил:
– У нас будет надежнее. Он уже забывает за чем идет в магазин…
Прощаясь, сказал нам:
– Очень люблю лес, грибы собирать, скорее бы переехать…
Мы прощались с ним, говоря ободряющие слова, а сердце сжималось при мысли о том, что, выхода нет и, вероятнее всего, видим нашего коллегу Юлия Викторовича Полуянова – неунывающего Шурика из эпохи шестидесятых – в последний раз.
Владимир ПОТЕХИН