Просветительский проект «Классики литературы о Вере Надежде Любви». По благословению Московского Патриархата.
На вопросы издания «Медиакоммуникации Прикамья» отвечает иеромонах Макарий, бакалавр богословия, настоятель храма в честь Иваново-Вознесенских святых.
Отец Макарий, философ Вольтер сказал:
– Мы покинем этот мир таким же глупым и злым, каким застали его по приходе. Так ли уж все мрачно? Меняется ли человек: становится ли он гуманнее, добрее, чем столетие, два назад?
Как Вы считаете, человеку и его душе свойственен прогресс? Возможно ли, что через пятьсот – тысячу лет человек достигнет гармонии в отношениях с другими людьми или он не меняется со времен сотворения мира?
– Я князь-Григорию и вам
фельдфебеля в Вольтеры дам:
он в три шеренги вас построит,
а пикнете, так мигом успокоит, –
– веско и уверенно заявляет полковник Скалозуб в ответ на приглашение Репетилова познакомиться с некоей прогрессивной компанией. Но Репетилов настолько глуп, что не в силах понять этой солдатской метафоры:
– Всё служба на уме!…
– сочувственно отзывается он. Тогда казалось, достаточно одного фельдфебеля, чтобы успокоить либеральную говорильню; но декабрь 1825 года опрокинул такую наивную уверенность, и репетиловы последующих двух веков, по-солдатски послушные своим вольтерам, выпустили из преисподней легионы бесов, а из человеческих жил – океаны крови.
…К XXI столетию отрезвление коснулось если не всех, то многих, и если не везде, то на значительной части планеты Земля. И теперь уже дирижеры Нового Мирового Порядка ищут фельдфебелей, сегодняшних и вчерашних, способных «успокоить» несогласных с ними. Имена первых нам знакомы из новостей; в ряду вторых стоит «философ Вольтер», не только проповедник глупости и злобы человеческого рода, но и яркое олицетворение этих качеств.
Кто же он такой, и на каком основании присваивают ему чин фельдфебеля, сиречь почетное имя философа?..
«Крупнейшим», бесспорно, был он не по качеству, а по количеству: собрание его сочинений насчитывает 205 (двести пять) томов. Показательный контраст с одной-единственной книжкой Св. Писания, беспардонной лжи на которое посвящена изрядная доля этих томов, и полное забвение которого Вольтер гарантировал в ближайшем будущем. Но что спросишь с «литературного деятеля»?…
По существу, вся его «деятельность» возбуждалась единственным лозунгом, «Écrasez l’infâme», «Раздавить гадину», то есть христианство, – и возбуждала в читателях те же намерения. Даже письма он подписывал сокращением, «Ecr. l’inf.». «Неужели мне придется умереть, не увидев последних ударов, нанесенных этой отвратительной гидре, все отравляющей и все убивающей?» – пишет он одному из корреспондентов. И таки-умер, к страшному своему негодованию.
Смерть Вольтера столь отвратительна, что описывать ее здесь не представляется возможным. А Платон, между тем, устами Сократа называл философию искусством умирать. Так что имя философа остается за Вольтером лишь в изданиях большевицкой эпохи: но тогда и черного борова нарекли бы философом, лишь бы хрюкал на святую веру.
…Итак, фельдфебельские нашивки на идейном фронте Вольтером вполне заслужены, и никакого другого мира, кроме глупого и злого, он не видел и видеть в принципе не мог – стоит лишь вспомнить, слова Спасителя, которые мы с великой благодарностью повторяем на каждой Божественной Литургии: «Так возлюбил Бог мир [этот мир!], что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел вечную жизнь».
И нет смысла заглядывать вперед на пятьсот или тысячу лет: вместо этого каждому полезно задуматься о том, как исполнить свой долг – заглянуть в свою жизнь, здесь и сейчас, и принять дар Его любви для избавления от глупости и зла.