«Чистосердечные признания» в убийстве

 (Продолжение)

После того, как основной подозреваемый оказался непричастен к преступлению, следствие зашло в тупик.

Полицмейстер Пермской губернии направил телеграмму в Соликамское полицейское управление следующего содержания: «За успешное ведение дела в расследовании преступления господин губернатор обещает повышение по службе, за небрежение же  – увольнение от службы».

Проверили тех, кто за последние 5 – 10 лет работал у Миронова. Под подозрение попали несколько человек, среди них  – некий Николай Варехин по кличке «Коля – хохол», работавший несколько лет назад у Мироновых дворником. О нем было известно, что склонен к совершению тяжких преступлений и в свое время отбыл 20 лет в арестантских ротах. После отбытия наказания сблизился с революционно настроенными рабочими. Полицейский осведомитель в своем рапорте указал: пьяный «Варехин среди рабочих хвастался тем, что в Усолье убил купца Миронова с челядью».

 На самом деле достоверно было установлено – Варехин 9 марта 1906 года (день убийства) с делегацией рабочих  явился к управляющему чусовских заводов и безапелляционно потребовал решить вопрос об организации кассы экономической взаимопомощи для рабочих предприятия. Управляющий заводами писал: «завод не работал весь день, пока петиция рабочих решала вопрос с кассой. За счет кого отнести издержки за простой?»

 Откровенно говоря, читая это уголовное дело 100-летней давности, каждый раз сталкиваешься с «винегретом» из  русской жизни: вот уголовник с 20- летним стажем тюремной отсидки становится лидером рабочих завода и может легко остановить производственный процесс; там урядник безнаказанно  раздает зуботычины провинившимся крестьянам, не задумываясь о том, что  тем самым унижает человеческое достоинство.

Идеал бунтаря

Знакомясь с делом, приходится читать «чистосердечные признания» уголовников, в убийстве купца Миронова с семейством. Так, некий Василий Сильянов, находясь в тамбовской тюрьме, в письме судебному следователю пишет, что он с товарищами в Усолье убил пять человек, а когда  их поместили в тюрьму, то они совершили побег через колодец, и сегодня некоторые из его соратников по побегу живут в Челябинске и на награбленный капитал держат пивные лавки.

«Прошу ваше высокородие вызвать меня в город Усолие, где я  Сельянов и могу указать все данные по этому преступлению и могу выдать преступника к чему и подписуюсь», – заканчивает свое письмо  Сильянов.

Проверили – побег точно был, но все беглецы возвращены в тюрьму и среди содержателей пивных лавок в Челябинске нет людей с названными Сильяновым  фамилиями. Кстати, в списке  владельцев  уральских пивнушек мелькнула знакомая  современникам фамилия – Абрамович.

Что же двигало этими людьми, хвастаясь преступлениями, которые они не совершали?

В люмпенской агрессивной и  безграмотной среде, основу которой составляли спившиеся крестьяне, рабочие и  уголовники, широко распространен был идеал бунтаря, вроде Стеньки Разина, Емельяна Пугачева, мифического разбойника Кудеяра.  Уж эти – то люди, считали каторжане, сотнями губили людские души, но народ до сих пор вспоминает их добрым словом….

«Пусть сильнее грянет буря», –  кричал  на всю Россию певец      босяков Максим Горький. И они ждали ее, бунта, который позволит им насладиться властью над богачами.  Но, если долго смотреть в бездну, бездна станет всматриваться в тебя.  После революции тот же Горький в статье «О русском крестьянстве» напишет: «Недавний раб стал самым разнузданным деспотом, как только приобрел возможность быть владыкой ближнего своего…».

Для  таких людей – политическая ориентация лишь ширма в удовлетворении низменных амбиций, обид и дремлющих до поры комплексов неполноценности. Впрочем,  и в наше время любой форум в социальных сетях   полон  высказываний, проникнутых зоологической ненавистью к ближнему.

– Мерещится, что вышла в круге снова

Вся нежить тех столетий темноты:

Кровь льется из Бориса Годунова,

У схваченных ломаются хребты.

А пока в уголовной среде каторжанин, убивший купца или дворянина, неизменно вызывал уважение. Убийство «купца-мироеда» не считалось грехом. Зэк, признававшийся  ложном убийстве, как бы  заявлял о своей позиции: придет время – и я смогу реально убить «мироеда».

 Полицейский и проститутка

В 1907 году полицейский надзиратель Кизеловского завода Миронов, будучи по своим делам в Перми обратил внимание на женщину странного поведения. Странность заключалось в том, что она закрывала лицо сиреневой шалью. Из посланных в околотки ориентировок надзиратель знал, что за несколько дней до убийства в Усолье была замечена женщина, закрывавшая лицо  сиреневой шалью. Надзиратель угостил даму пивом.

Из отчета полицейского.

«Неизвестная спросила меня, слышал ли я что-нибудь об убийстве в Усолье?

«Я ответил: слышал, что убиты были купец с женой и дочерью» – пишет полицейский.

«Сонька была скверная дева»,- продолжила женщина и при этом скрежетала зубами.

После нескольких бутылок пива незнакомка предложила продолжить вечер у нее дома.

«Женщина назвалась швеей, а между тем в комнате не видно было каких-либо принадлежностей или швейной машины, – в  отчете судебному следователю пишет  надзиратель.

 – Когда она уснула, я исследовал содержимое письменного стола и нашел письмо следующего содержания: «Милая Маня! В Усолье теперь еще не езди, можешь навлечь на себя подозрение. Иван Поляков».

В село Усолье немедленно были командированы полицейские стражники Калинин и Юсупов, которые под видом торговцев встали на квартиру Поляковых. Стражники проявили поистине виртуозный психологический метод дознания и с точностью выяснили, что и Маня, и Поляковы приходились родственниками убитому Миронову. Маня занималась проституцией, поэтому родственники стыдились ее и не скрывали  своей неприязни к ней. Кроме личных неприязненных отношений Маню с убитыми больше ничего не связывало.

Признание в бреду

В течение последующих пяти лет  преступник так и не был найден. Затерялся бесследно на бескрайних просторах российской империи  след серийного убийцы. Но в   феврале 1911 года  начальнику Николаевской тюрьмы через агентурные источники среди заключенных стало известно, что арестант Николай Карандашов в тюремном лазарете в бреду сделал признание об убийстве в марта 1906 года в Усолье семьи купца Миронова с прислугой.  Очень важным было то, что больной каторжанин точно назвал месяц и год убийства. К тому же, он имел реальное имя – Николай. Об этом незамедлительно было сообщено следствию, которое потребовало срочного этапирования  Карандашова в Усолье.

Из ответа начальника Николаевской тюрьмы на запрос судебного следователя

«Милостивый государь, уведомляю вас, что арестант Николай Карандашов серьезно болен чахоткой в последней стадии, в виду чего не может быть переведен в ваше распоряжение. По заключению медицинского персонала Карандашов должен умереть в непродолжительном времени».

На предмет опознания  Карандашова, подозреваемого в  убийстве семейства  Миронова с  прислугой, из Усолья срочно выехали знавшие убийцу под именем Николай, урядник Ленвинской волости Федор Падерин и  крестьянин Городищенской волости деревни Ряписовой Семен Ряписов.

5 марта  Карандашов был допрошен.

Выдержка из протокола допроса Николаевского исправительного арестантского отделения Николая Карандашова, плата № 8, 5 марта 1911 года:

«…Я не отрицаю убийцу семьи Мироновых, известного мне под именем Николай Поносов… Я не убивал..». 

Возможно, вышедший из бреда, арестант не пожелал признаваться.  А может быть,  полицейский не проявил должной компетенции  и настойчивости при допросе,  умирающего от распада легких,  подозреваемого.

Через четыре дня, 9 марта (по странному стечению обстоятельств в день убийства) Карандашов умрет.

В исхудавшем, заросшем бородой, умирающем арестанте свидетелям трудно было точно признать убийцу. Поэтому расследование продолжилось. Но помешала война 1914 года, затем октябрьский переворот 1917 года.

Неприкаянная душа убийцы

В 1915 году наследник дома Мироновых продал усадьбу Усольской земской больнице. Дом разобрали по бревнам и перевезли в  расположенный рядом больничный городок. Среди персонала больницы ходили упорные слухи, что стену, на которую попал мозг одного из убитых невозможно закрасить: след от мозга проступал вновь. Тогда стену заклеили обоями.

 На месте дома Мироновых построили деревянную больницу. По воспоминаниям усольчан, до войны она сгорела. Тогда построили каменную больницу. Она  горела два раза.

Фельдшер  Клавдия Михайловна Болотова, работавшая  в больнице в 20 – 50 – е годы рассказывала, что в одиночку никто не оставался в доме. В дни, когда сотрудники задерживались на работе, приходилось слышать, как на втором этаже, запертом на замок, раздавались  шаги, открывались ставни. Когда  Болотовой и другим сотрудниками больницы вечерами случалось переходить из  одного больничного корпуса в другой, им казалось, что из окна Мироновых за ним наблюдает бородатый, изможденный болезнью мужчина.  Причем, заметив взгляд, он скрывался в глубине комнаты. Старики считали, что это неприкаянная душа убийцы семьи Мироновых каждую ночь является на место кровавого преступления… Таков ее удел…

Вместо эпилога

Десять  лет назад я  был в этом доме. Говорят, в  нем и сегодня многое осталось без изменений.   Был конец рабочего дня. Я разговорился   с сотрудницей больничной бухгалтерии о странном феномене  привидений, что люди так наивны, доверчивы и  готовы верить во все, что не могут объяснить. Хотя материальное объяснение должно быть.

Вдруг моя собеседница замерла на полуслове.

– Слышите?

Наверху чуть слышно скрипнули  половицы

– Дом старый, дерево рассыхается… вот и скрипит.

– Там нет никого… Комната несколько лет как  закрыта на ключ.

Еще раз  мерно скрипнули половицы…

…Я поднялся на второй этаж и остановился перед выкрашенной в коричневый цвет деревянной дверью.  Толкнул ее – она явно была заперта на ключ на несколько оборотов, а в двух местах еще и наглухо прибита гвоздями к косяку…

Владимир ПОТЕХИН

На снимке: в этом доме 100 лет назад разыгралась кровавая драма.

Использованы фото Березниковского историко-художественного музея им. Коновалова